Но все эти мысли вылетели у него из головы от звука сильного удара. Приподняв голову, Элаква увидел, что в фасад здания врезался грузовик. Не просто врезался – протаранил стену. Поднявшись на ноги, Элаква, спотыкаясь, побежал вперед. Возможно, кто-то ранен, подумал он. Возможно, им нужна помощь. «Залезайте!» – крикнул сидевший в кабине мужчина. «Все в машину!» Элаква с трудом поднялся по лестнице и узрел картину полнейшего хаоса, такую, что его затуманенный мозг не был в состоянии ее осознать. Здание было наполнено вопящими женщинами и детьми. Солдаты втаскивали и закидывали их в кузов машины, одновременно стреляя поверх их голов в сторону лестницы. Элаква оказался в самой гуще. Но среди хаоса увидел знакомое лицо. Это Сара Уилсон? Вроде бы он ее недавно видел, но непонятно, где. В любом случае залезть в грузовик – хорошая мысль. Он пробрался сквозь толпу. Вокруг толпились дети, мешаясь под ногами. Водитель грузовика газанул. К этому времени Элаква оказался у откидного борта. Внутри было полно народу, места почти нет. Да и поднять ногу до бампера в нынешнем состоянии для него было непосильной задачей.

– Помогите, – простонал он.

С небес спустилась рука. Его втащили наверх, и он упал на остальных, когда грузовик рванул вперед. Барабанным аккордом загрохотали удары, грузовик скатился с лестницы. Сквозь пелену ужаса и недоумения Брайан Элаква узрел откровение. Его жизнь никчемна. Она начиналась совершенно иначе, он всегда хотел быть хорошим и достойным человеком, но за годы скатился. «Если я переживу все это, – подумал он, – то больше ни капли не выпью».

И вот теперь, спустя шестнадцать часов, Брайан Элаква оказался в школьном автобусе вместе с восьмьюдесятью семью женщинами и детьми, охваченный полноценным физическим и моральным страданием тяжелого похмелья. Утро еще только наступило, все вокруг было залито мягким золотистым светом. Он, как и многие другие, смотрел в окно, глядя, как отдаляется и пропадает из виду город. Он не знал, куда они едут. Что-то говорили насчет корабля, на котором они отправятся в безопасное место, но он с трудом мог себе такое представить. Почему же он, промотавший свою жизнь, никчемнейший из никчемных пьяниц, выжил? Рядом с ним на скамейке сидела маленькая девочка со светлыми рыжеватыми волосами, перевязанными сзади бантом. Четыре-пять лет на вид. На ней было свободное платьице из толстой вязаной ткани, у нее были босые грязные ноги, покрытые царапинами и ссадинами. Она прижимала к животу перепачканную мягкую игрушку в виде какого-то зверя, то ли медвежонка, то ли собаки. Она даже не осознавала, что он рядом, просто глядела вперед.

– Где твои родители, милая? – спросил Элаква. – Почему ты одна?

– Потому что они умерли, – ответила девочка. Даже не посмотрела на него. – Они все умерли.

Брайан Элаква уронил голову на руки, и его тело сотряслось от рыданий.

Сидя за рулем первого автобуса, Калеб поглядывал на часы. Время к полудню; они едут чуть больше четырех часов. Пим и Тео сидели позади него, вместе с девочками. Осталось полбака; они планировали остановиться у Розенберга, где их должен встретить заправщик, выехавший с перешейка. В автобусе было тихо, никто не разговаривал. Убаюканные качающейся на рессорах машиной дети по большей части уснули.

Они миновали последнее из поселений, когда щелкнула рация.

– Всем остановиться. Похоже, мы потеряли одну машину.

Калеб остановил автобус и вышел. Его отец, Чейз и Эми вышли из головного «Хамви». Четвертый в колонне автобус стоял с открытым капотом, из радиатора шли клубы пара и лилась жидкость.

Холлис стоял у бампера, хлеща тряпкой по мотору.

– Думаю, водяной насос.

– Сможешь что-нибудь сделать? – спросил Питер. – Только быстро.

Холлис сел.

– Без вариантов. Эти старые хреновины просто не рассчитаны на такое. Я удивляюсь, что он раньше не накрылся.

– Раз уж мы остановились, пусть дети сходят, – сказала Сара.

– Куда сходят?

– В туалет, Питер.

Отец Калеба шумно вздохнул. Каждая минута задержки сейчас – лишняя минута дороги в темноте, когда они будут на подъезде.

– Пусть поберегутся змей. Нам сейчас только этого не хватало.

Дети вышли из автобусов, и их повели к кустам, девочек в одну сторону, мальчиков – в другую. К тому времени, когда конвой был снова готов ехать, прошло двадцать минут. Дул горячий техасский ветер. 13.30, солнце повисло над их головами в небесах, будто молот.

Заплаты закрепили, можно было затапливать док. Майкл, Лора и Рэнд, сидя в одной из шести насосных станций, расположенных вдоль водослива, готовились открыть каналы, соединяющие док с морем. Грира не было, он вместе с Пластырем отправился в Розенберг на последнем заправщике.

– Следует ли нам что-то сказать? – спросила Майкла Лора.

– Типа, «Ну, ублюдок, откройся, пожалуйста»?

Штурвал слива не поворачивали уже семнадцать лет.

– Сойдет, – сказала Лора.

Майкл вставил лом между спиц штурвала; в руках у Лоры была киянка. Майкл и Рэнд ухватились за лом и навалились.

– Бей.

Стоя в стороне, Лора замахнулась и ударила. Киянка соскользнула с края лома.

– Бога ради, – сквозь зубы, покраснев от натуги, сказал Майкл. – Бей уже.

Удар за ударом. Но штурвал отказывался поворачиваться.

– Не здорово, – сказал Рэнд.

– Дай я попробую, – сказала Лора.

– И чем это поможет?

В ответ Лора просто посмотрела на него.

– Как хочешь, – сказал он и отошел в сторону.

Лора не стала браться за лом, взялась за сам штурвал.

– У тебя так рычага не будет, – сказал Рэнд. – Не получится.

Лора не стала его слушать. Расставила ноги пошире. Мышцы на ее руках натянулись, будто толстые канаты поверх костей.

– Это бессмысленно, – сказал Майкл. – Нам надо придумать что-то другое.

И тут штурвал чудесным образом начал поворачиваться. Дюйм, два. Они услышали, как потекла вода. Из сливного отверстия внизу дока полетели брызги. Штурвал сорвался с мертвой точки и пошел свободно. Внизу под ними морская вода начала наполнять док.

– Мы, наверное, стронули его, – неуверенно сказал Рэнд.

В ответ Лора язвительно улыбнулась.

Назначенное время быстро приближалось.

Его армии нет. Картер ощущал, как нарики покидают его: вопль ужаса, вспышка боли и уход. Их души летели сквозь него, будто ветер, миры исчезающих воспоминаний.

Он торжественно завершил дневные дела. По небу двигались низкие облака, он откатил косилку в сарай, закрыл дверь и повернулся к саду, оглядывая результаты своего труда. Безупречно ровный газон. Полоски японского ландыша, окаймляющие дорожки. Деревья, тянущиеся ветвями вверх, ковер цветов. Этим утром у ворот появился японский карликовый клен. Миссис Вуд всегда такой хотела. Картер отвез его в угол сада, в пластиковом горшке, и поставил на землю. Листья японского клена выглядели элегантно, будто ладони прекрасной женщины. Когда клен будет посажен здесь, это создаст чувство завершенности, это будет последний его подарок саду, за которым он так долго ухаживал.